Таинственный радиоведущий Френки и интернет-провокатор мистер Фримен, актер театра и кино, автор трех сотен сценариев и нескольких книг, кандидат психологических наук, руководитель модного театра-студии, доктор Купитман в «Интернах» – это все Вадим Демчог.
Все мы родом из детства – именно поэтому разговор корреспондента «Дети Mail.ru» Светланы Голицыной с известным актером зашел о детских воспоминаниях. По словам Вадима, с ранних лет ему дано было очень много пространства, и он сам определял, в каком направлении хочет развиваться. А больше всего Вадим Демчог благодарен судьбе за то, что не знал родительского гнета и принуждения.
– Расскажите о самых ярких воспоминаниях детства.
– Самая главная деталь в моем детстве – это тотальная свобода. Моей маме всегда было не до меня, при этом она была очень любящим человеком, очень эмоциональным и желающим жить стремительно. Шесть официальных браков, не считая «ошибок» – это ее фраза. За что бы она ни бралась, у нее все всегда получалось, и вокруг нее всегда были люди, которых она затягивала в водоворот своей харизмы.
Мама писала статьи в местной газете, играла в Народном театре, возила экскурсии по маршруту Эстония-Ленинград, проводила свадьбы. При этом она успевала быть шеф-поваром в одном из ресторанов Нарвы. Думаю, умение делать много разных вещей одновременно у меня именно от мамы. Но вместе с тем мне всегда не хватало ее внимания.
– Как вы впервые попали в театр?
– Был такой случай в раннем детстве: мама привела меня в Дом пионеров и сказала: «Иди куда хочешь». Это вполне укладывалось в ее стиль воспитания. И я пошел. Взобрался по лестнице на третий этаж – тогда Дом пионеров находился в старинной ратуше. И вот я толкнул, как мне тогда показалось, огромную дверь, и замер: со всех сторон в этой комнатушке на меня смотрели глаза. Когда глаза привыкли к темноте, я понял, что это марионетки, висящие по стенам. На шум, как в сказках, из темноты появилась маленькая сгорбленная старушка. Она мне показалась тогда ведьмой. Старушка подошла ко мне, сняла со стены одну из марионеток и протянула мне деревянную ручку: «Здравствуй, мальчик. Пойдем, пойдем…». В моей биографии – это точка отсчета, Большой взрыв. Так я попал в театр, хотя и кукольный.
Потом уже был Народный театр в Нарве, и многие другие театры… Кстати, вернувшись туда взрослым, я понял, насколько та дверь была маленькой, и что руководительница театра была не ведьмой, а доброй феей.
– Вы помните свою первую роль?
– Отлично помню – я играл великана в спектакле «Приключения портняжки». Дети постарше выступали с марионетками, а мне построили такой помостик, куда я забирался в костюме великана, и пел песенку. А куклы меня обматывали нитками – ну все как положено по драматургии.
– Правда ли, что вам тогда было всего четыре года?
– Трудно сказать точно. Детство любого человека со временем вообще обрастает мифами. Я, например, до сих пор даже не знаю, к какому числу приписать день своего рождения – роды проходили очень быстро, и мама утверждала, что я родился в 2 минуты первого, с 12-го на 13-е марта. Но врачи записали меня как родившегося 13-го. Так и с первым театром – когда я спрашивал маму, сколько же лет мне тогда было, она отвечала, что около четырех, но и это – простор для импровизации. В любом случае я действительно был очень мал.
– А уже школьником вы попали в Народный театр?
— Да, и хочу назвать одно очень важное для меня имя – это Юрий Михалев, руководитель Народного театра. Он сразу понял, что этот парень не будет счастлив нигде, кроме как на сцене, и потому он никому так не помогал из всей нашей молодежной тусовки, как мне. Даже пару раз ездил со мной на прослушивание в Ленинградский ТЮЗ – на курс профессора Зиновия Корогодского, причем ездили мы «на дальнобойщиках», потому что на билеты денег в то время особо не было.
– Обычно детей, выделяющихся из толпы, сверстники не любят. Вы были белой вороной?
– Нет. Я вообще всегда был очень социализирован. К тому же играл в школьном драмкружке, сам делал простенькие постановки, а в старших классах еще и вел дискотеки. А благодаря тому, что мама была довольно обеспеченным человеком, у меня была лучшая музыкальная аппаратура в классе и джинсы. Тогда это было очень важно. Мама позволяла мне рисовать на стенах, я и рисовал там всевозможных западных поп-звезд – «Бони-М», Элиса Купера, «Дип Перпл» и т.д. Никому из моих одноклассников такого не дозволялось, что, безусловно, добавляло мне статуса.
Еще у нас с мамой была шикарная библиотека, и я мог читать то, что мне захочется. Все это делало меня начитанным, умеющим красиво говорить, в общем – привлекательным парнем.
А еще Нарва подарила мне прекрасный дружеский тандем – я и трое моих друзей. Мы играли в мушкетеров, и я был, конечно же, Атосом, потому что всегда был склонен к драматизации. У нас даже был свой тайный ритуал посвящения в друзья.
– А как в семье относились к вашим первым влюбленностям?
– Мама всегда очень дружелюбно относилась ко всем моим пристрастиям и увлечениям. Еще один из показательных моментов: в подростковом периоде, когда глаза мальчиков уже начинают замечать очарование противоположного пола, я из пластилина начал лепить обнаженную женскую натуру. Но, живя в советской действительности, конечно же, понимал, что делаю что-то глубоко неправильное, и прятал свои «шедевры». Но однажды вернулся домой, а на телевизоре стоит моя статуэтка. Я в момент покраснел, мне было крайне неуютно. И тут мама поразила меня в очередной раз: «Как это красиво, как талантливо сделано! Как точно ты подметил нюансы. Ты большой молодец». Так во мне родился Роден.
– Действительно, необычное поведение для советского родителя… Были еще похожие случаи?
– А как же! Подростками мы подбирали «хабарики» на улицах и втихаря покуривали. Когда мама обнаружила это, то купила мне блок сигарет и попросила никогда больше не курить тайком. И – как будто закодировала. Поскольку не было запрета, то и тяги к курению больше не возникало.
– При всех своих талантах вы учились на двойки. Как так вышло?
– Я настолько утопал в своих театральных увлечениях, что это было закономерным итогом. Я постоянно находился в Народном театре, вся моя жизнь была – там, а учеба – как-то параллельно. И меня просто не взяли в 9 класс. Кстати, это было справедливо – я ничего не понимал в точных науках. Чтобы получить аттестат о среднем образовании и двигаться дальше, пришлось идти в кулинарное училище.
– А готовить в итоге вы хотя бы научились?
– У меня есть несколько фирменных блюд, которые я готовлю блестяще. Но куража в этой профессии, когда ты не повар, а творец, я так и не приобрел. Я знаю, о чем говорю: я видел, как готовила мама – она брала обычные, доступные любому человеку продукты, и буквально из ничего делала просто нереальные блюда. Она была не поваром, а артистом, художником, творцом.
– А своему сыну, Вильяму, вы позволяете иметь плохие оценки?
– Нет. Сейчас другое время, и на одном обаянии уже невозможно завоевать этот мир. Нужно учиться зарабатывать, а это невозможно без знания современных технологий. Будущее напрямую связано с технологиями. Вильке учеба дается непросто – он, как и я, гуманитарий, ему интересно только там, где есть творчество, игра, и поэтому я иногда позволяю себе некие жесткие реакции.
Но в большинстве случаев удается воздействовать через игру. Если умело сочетать учебу с компьютерными технологиями, с игрой, то любой ребенок легко усвоит то, что раньше, может быть, не любил или не понимал. Так что я обеими руками за развитие игрового контента в образовательных программах. И именно поэтому всегда с энтузиазмом принимаю участие в таких проектах.
А о том, в каких именно образовательных проектах участвует Вадим Демчог, и как он воспитывает своего сына, мы расскажем в следующий раз.
Также читайте интервью Ивана Охлобыстина о воспитании детей.
